В Богородском я остановился ночевать, проживающий тут помещик Скрипицын звал меня к себе, но я не пошел, потому что крестьяне весьма живописно образовывали его кулаком, жидомором, гадким человеком...
Проезжая деревню Максакову и Балакиреву, я заметил староверские кресты на крайних домах, что еще более подкрепило мои подозрения...
Квартира, занимаемая мною в селе Хороброве, весьма отзывалась староверством: образа огромные, лампадки, символические лубочные картины...
Прекрасный, комфортный дом, господа в Москве. Довольно миловидные горничные прибегают взглянуть на питерского чиновника, низко кланяются и, чрез теплицу ныряют в сад…
Из Балакирева переехал я в село Кузяево гг. Гурьева и Фаворской. Ни души, кроме старого сторожа при развалившемся барском доме...
Я нахожусь в раскольничьем углу. Приход этого села весь раскольничий – это известно оффициально, и на беду мою поп уехал...
Я приехал в с. Серу и, решившись здесь ночевать, пошел побеседовать с священником, в котором нашел человека неглупого...
Ходил к священнику и вместе с ним был в церкви. Она не древняя, построена в 1763 году, вместо бывшей деревянной, однако в иконостасе есть образа старинные
Я в первый раз от роду услыхал, что крестьяне (Дундуковы, как и Орешниковы отпущенники гр. Шереметьева) ведут родословную за 200 лет, что у них есть фамильные вещи...
У забора одного сарая, на бревне сидело до десятка девок. Я сел рядом. – Что, девоньки, песен не поете, хороводов не играете? – С кем нам играть-то, с кем петь-то, молодцов нет
Священник показал мне, как особенную достопримечательность, несколько образов и серебряные ризы на местныя иконы, приклад крестьянина г. Сухово-Кобылина Тимофея Керника
По дороге заехал я в село Тимóхово, где нашел в священнике молодого и умного человека, а в жене его сестру Казанского профессора Анатолия Аристова, очень короткого со мною.