Для нашего простолюдина, который не боится грубаго, тѣлеснаго труда, который не дорожитъ временемъ и, притомъ, по своей необразованности, поддерживаемой общественною неразвитостію и застоемъ, склоненъ къ безпечности и къ жизни на удачу, — бурлачество, по своему бродячему характеру, имѣетъ ту же заманчивость, какую имѣло старинное казачество, какую имѣютъ офеньство, странничество, извозничество, чумачество, и пр. — Нашему народу не можетъ не нравиться бурлачество, которое хотя и гнететъ человѣка усиленной, изнуряющей работой, но, вмѣстѣ съ тѣмъ, представляетъ нѣкоторый видъ разгула и личной свободы, нестѣсненной домашней неволей. Въ числѣ бурлаковъ бываютъ безпаспортные, которые, ведя скитальческую жизнь, укрываются отъ полиціи.

          Волга матушка, замѣтилъ одинъ бурлакъ, широкая дорога, долгій путь; наши мужички говорятъ, будто въ какихъ то книжкахѣ писано, что подъ Астраханью, она на 25 верстъ ниже Селигеровскаго озера, откуда вытекаетъ. На ней какого народа не встрѣтишь.

          Въ бурлакахъ есть казанскіе татары, называемые камскими низовыми бурлаками. Татаринъ боекъ; Боже упаси, бойчѣе русскаго въ работѣ и рядѣ. Въ свою артель они русскихъ не принимаютъ, потому что другой вѣры, и если на какое судно они наймутся, такъ ужъ весь комплектъ татары, развѣ такъ случится, что ихъ уговоритъ наниматель, или они согласятся принять знакомыхъ русскихъ бурлаковъ. Судохозяинъ старается, чтобы при татарской артели, особенно если народъ ему вовсе незнакомнй — были и русскіе работники; хозяину спокойнѣе, когда съ нимъ не одни татары, но есть и свой братъ русскій; все какъ будто есть защита; татаръ не ладно брать однихъ, съ ними плохо ладить, когда заспорятъ. Они упрямы такъ, что неприведи Богъ, и дружны; другъ за друга крѣпко стоятъ. Притомъ, если случится въ путинѣ поломка встрѣчнаго судна илн что нибудь другое и становой пріѣдетъ на слѣдствіе, то, для показаній и присяги, русскій толковѣе татарина.

          Ну, ужъ не говорите ребята, что русскій толковѣе татарина. Посмотрѣли бы вы какъ живутъ татары у себя дома, да кавъ живутъ православные — такъ не сказали бы этого, замѣтилъ отставной матросъ. Въ нашемъ М—мъ уѣздѣ есть, рядомъ, и татарскія и русскія казенныя деревни; и сравненія между ними никакого нѣтъ; татары — народъ трезвый, работящій, грамотный, другъ друга въ обиду не дастъ; какими они въ бурлацкихъ артеляхъ, такими у себя на дому. Разумѣется и начальство ихъ не трогаетъ, потому что взять съ нихъ нечего; поводу не дадутъ; не къ чему придраться — все тихо, исправно. А наши ребята, только жаль смотрѣть на нихъ; всякій писарь ихъ обижаетъ, а все потому, что самъ народъ виноватъ — за чарку вина покривить душой. Оттого у насъ на міру нѣтъ ни согласія, ни правды, ни порядка, да и защиты нѣтъ бѣдняку отъ сильнаго человѣка.

          На другой день, ко мнѣ подошелъ бурлакъ, который до сихъ поръ вовсе не принималъ участія въ нашихъ разговорахъ, а только слушалъ.

          Вы, батюшка, не вѣрьте, что вамъ говорили вчера про томоекъ, будто они хуже ягутокъ. Я самъ томойка и разскажу вамъ всю правду-истину и весь бурлацкій порядокъ. Не даромъ я тридцать с лишкомъ лѣтъ бурлачу.

          Давно желая имѣть обстоятельныя свѣдѣнія о бурлацкомъ бытѣ, я охотно принялъ предложеніе новаго знакомца. Мы тотчасъ пошли въ мою каюту, и тамъ, на свободѣ, онъ сообщилъ многое, что показалось мнѣ любопытнымъ. Одной бесѣды было недостаточно; я пригласилъ бурлака на другой день и, слушая разсказъ, записывалъ его, стараясь сохранить, не только техническія и новыя для меня слова, но даже, мѣстами оборотъ рѣчи и способъ изложенія. Разсказъ бурлака Александра Ѳедорыча Махленка (изъ дер. Ворониной Махловскаго приказа), послужившій такимъ образомъ основою, я провѣрилъ и дополнилъ свѣдѣніями и объясненіями, полученными отъ другихъ бурлаковъ.

          Юрьевецкій уѣздъ — самая бурлацкая сторона. Особенно славятся хорошими бурлаками волости удѣльныхъ крестьянъ: Елноцкая (по р. Елнотѣ), Заборская (по селу Заборью) и Ячменская (по р. Ячменю; обѣ рѣки Елнотъ и Ячмень впадаютъ въ р. Волгу). Въ Елноцкой волости приказы Махловскій, Обжарихинскій и Мордвиновскій; въ Заборской волости приказы Ловигинскій и Боярскій и государевы вотчины Ильино-Заборская, Ильино-Богатная и Дорофѣевская, и въ Ячменской волости приказы Дьяконовскій, Горбунихинскій и Кондауровскій. Махлята, обжорцы, ячменцы да заборцы — первые по всей Волгѣ бурлаки, особенно махлята да обжорцы народъ бравый, бѣлотѣлый, кровь съ молокомъ. Махленокъ — «изъ рѣпки выточенъ». Въ Мордвиновскомъ приказѣ есть деревня, прозывается Потеряй-Кошка. Такъ по этой деревнѣ мордовцы слывутъ у насъ «Потеряй-Кошка»; противъ нихъ не будутъ ни ягутки моршанскіе, ни нижегороды — нагорные бурлаки, ни стародубы. Решмаки, — зовутся они «мочальными гашниками», — хоть и костромичи, а послѣдняго сорта бурлаки, и плата имъ послѣдняя. Ихъ прозываютъ промежъ бурлаковъ: «четверо — коровашикъ([1]) съѣли»; зовутъ ихъ еще «осиновыми пестами», потому что ихъ промыселъ — топтать ногами въ ступахъ рѣшемскія сукна. Махлята, да ячменцы сь заборцами — вотъ настоящіе томойки, а решмаки съ нами и не мѣшаются. Решмаки — народъ хоть рослый, да жидкій, слаботѣльный, для волжнаго([2]) хода неловокъ, дѣла не знаетъ. А томойки — хоть и мелкій народъ, да ловкій, дружный; не обижай хозяинъ нашего парня, — артели не дадимъ въ обиду. Конечно, и въ хорошей артели попадется иногда плохой бурлакъ. Не даромъ пословица: «въ хлѣбѣ не безъ ухвостья»([3]), а не то, что въ міру. Хозяева берутъ нашего брата славно, только подавай: все единственно, что въ лѣсу бѣлые грибы, а решмаки все равно, что масленники; на что ихъ хозяину; развѣ возьметъ когда народа мало. Макарята, макары, Макарьевскаго и Кологривскаго уѣздовъ, хороши въ судовомъ дѣлѣ, пожалуй не хуже томоекъ, да мало выходятъ на Волгу, потому что имъ довольно работы на Унжѣ; они гонятъ по Унжѣ плоты, турки([4]), гусянки, бѣляны. Словомъ, ихъ работа — только гонка лѣса и судовъ до Нижняго и Стараго Макарья; далѣе они не ходятъ. Въ зимнюю пору, они отправляются съ топорами и лошадьми въ лѣса, на выработку, весною занимаются сплавомъ, и вслѣдъ за тѣмъ, разбредутся по деревнямъ для полевыхъ работъ. Въ лѣтнюю пору макарятъ ни одного не увидишь на Волгѣ.

          Бурлацкая работа начинается тотчасъ какъ пройдетъ ледъ и продолжается вплоть до заморозковъ. Если судно зазимуетъ, не дойдя до пристани, то хозяинъ, чрезъ двѣнадцать дней, разсчитываетъ рабочихъ сполна, словно на мѣсто пришли. Въ одно судоходство, бурлаку можно сдѣлать, при хорошей погодѣ, двѣ большія путины, напр. изъ Хвалыни въ Кострому, да кромѣ того, одну коротенькую путину, напр. изъ Нижняго до Костромы. За большую путину, бурлакъ получаетъ отъ 60 р. до 70 р. ассиг., а иногда и болѣе, а въ малую путину можетъ выработать до 20 р. ассиг. Такимъ образомъ, самый неутомимый бурлакъ можетъ заработать во время навигаціи, 160 или 170 р. ассигн. и, конечно, болѣе половины этой ничтожной суммы, добытой тяжкимъ, изнурительнымъ трудомъ, — пойдетъ на харчъ и лопать (одежду).

          Для каждой путины, бурлакъ выправляетъ въ своемъ приказѣ или волостномъ правленіи билетъ. Махловскій приказъ, въ которомъ въ 1858 году числилось 3115 душъ мужескаго пола, выдаетъ ежегодно до 3000 билетовъ. Съ первой путины, бурлаки приходятъ домой въ іюнѣ мѣсяцѣ, къ навозницѣ или, въ послѣдній срокъ, къ сѣнокосу, на Петровъ день. Малосемейные, возвратясь съ первой путины, остаются обыкновенно дома для полевыхъ работъ. Но у кого въ семьѣ довольно работниковъ, — тотъ отправляется на вторую и на третью позднюю путину и бурлачитъ вплоть до прекращенія навигаціни. Со второй путины возвращаются домой на жнитво. Третья путина бываетъ, по большой части, съ Нижегородской ярмарки.

          Отъ Нижняго до Костромы обыкновенная ряда бурлацкая 22 и 23 р. ассигн., отъ Хвалыни до Костромы 65 и 70 р. ас., отъ Самары до Нижняго 40 и 50 р. ас., а отъ Астрахани до Нижняго 120 и 150 р. ас. на своихъ, а не на хозяйскихъ харчахъ. Половина денегъ выдается нанявшимся бурлакамъ въ задатокъ, а другая половина остается у хозяина и постепенно идетъ на харчи. Отъ Костромы сплываетъ нанятая артель до пристани, гдѣ надо грузиться, порожнемъ, а оттуда вверхъ, противъ рѣки, бурлаки должны провести нагруженное судно и доставить его до условленнаго мѣста, гдѣ будетъ разгрузка. Въ письменномъ условіи, которое хозяинъ завлючаетъ съ артелью, говорится, между прочимъ: «съ ворами не знаться; отъ воровъ-разбойниковъ отбиваться хозяйскимъ ружьемъ; также и табакъ на суднѣ не курить для безопасности отъ огня». Въ бичевѣ, другое дѣло, кури сколько хочешь, да и на завозняхъ курить хозяинъ не запрещаетъ; а на суднѣ и не думай курить: сама артель этого не позволитъ.

          Нанимая артель для тяги судна противъ теченія, хозяинъ имѣетъ такой разсчетъ: если путина короткая, напр. только отъ Майны до Костромы, притомъ вода большая, да и судно пойдетъ не спѣша, на «протяжныхъ», съ одною безсильною артелью, т. е. только днемъ, а ночь будетъ проводить на якорѣ, — въ такомъ случаѣ берутъ менѣе рабочихъ, напр. на тысяча пудовъ клади 3–3¹/₂ или З³/₄ человѣка, смотря по разсчетамъ хозяина; обыкновенно наблюдается, чтобы на каждаго бурлака приходилось девятипудовыхъ кулей не болѣе 35; если же судно, поспѣшая доставить грузъ на пристань къ сроку, идетъ не на протяжныхъ, а такъ называемымъ сроковымъ ходомъ, на смѣнныхъ, — въ такомъ случаѣ, судно не останавливается на ночлегахъ, а слѣдуетъ день и ночь, и потому, народа нанимается вдвое болѣе, такъ какъ надо двѣ очереди бурлаковъ. При дальней путинѣ, напр. изъ Хвалыни до Костромы, или до Рыбинска, хотя судно идетъ и на протяжныхъ, — но народа нанимается болѣе, напр. на тысячу пудовъ 4 и 4¹/₂ бурлака, во 1-хъ, потому, что народъ больше устаетъ или въ дальнемъ пути можетъ случиться что нибудь съ судномъ, напр. поломка; во 2-хъ, стараются идти скорѣе, чтобъ большую воду не опустить, чтобъ не закошеляться съ малымъ народомъ; а въ 3-хъ, потому, что за Окою, отъ низовыхъ пристаней до Нижняго, по меженѣ (въ меженную, малую воду), — вода потруднѣе, побыстрѣе, чѣмъ отъ Нижняго къ верховымъ пристанямъ. За Нижнимъ, впадаютъ въ Волгу большія рѣки: Ветлуга, Сура, Ока, но въ особенностн Кама, самая «нутристая» (глубокая) рѣка. Эта рѣка много даетъ воды въ Волгу. Замѣтимъ, что число нанимаемыхъ рабочихъ зависитъ отъ качества судна. На мокшану, на каждыя 1000 пудовъ нанимается 3¹/₂ человѣва, а на росшиву 4 человѣка, потому что у росшивы ходъ потяжелѣе, чѣмъ у мокшаны. Иначе, сами рабочіе не наймутся. На мокшанахъ, смотря по грузу, рабочихъ бываетъ отъ 140 до 160 человѣкъ. Подъемистое, т. е. неимѣющее глубокаго осадка, судно, тянуть легче, чѣмъ грузное судно.

          Эти разсчеты служатъ, какъ я уже замѣтилъ, когда судно надо вести противъ теченія. Но когда судно идетъ внизъ по теченію рѣки, то надобности въ бичевой тягѣ никакой нѣтъ; судно идетъ самоплавомъ. Въ такомъ случаѣ рабочихъ немного; на 1000 пудовъ довольно и ¹/₂ человѣка. Нагруженное судно пускаютъ самоплавомъ въ полую воду, когда теченіе быстрѣе и когда нечего опасаться мелей.

          За протяжную доставку груза, судохозяинъ получаетъ отъ кладчика: отъ Самары до Костромы 55 к. асс. съ пуда, а отъ Хвалыни до Костромы 60 и 65 к. ас. съ пуда([5]). Разстояніе между Самарою и Хвалынью — 180 верстъ, и на этомъ протяженіи пять такъ называемыхъ «перемѣнъ», о которыхъ сказано будетъ далѣе. Смѣнная доставка стоитъ, разумѣется, дороже протяжной, напр. если протяжная стоитъ 60 к. ас. съ пуда, то смѣнная обойдется въ 80 к. или даже въ 1 р. асс. съ пуда.

_________________________

[1] Коровашикъ — хдѣбный, вѣсомъ отъ 10 до 15 фунтовъ.

[2] Sic!

[3] Ухвостьемъ называютъ самое плохое, тощее зерно въ хлѣбномъ колосѣ.

[4] Собствснно плотами называются сплоченныя строевыя деревья; а плоты изъ дровянаго лѣса называются турками. Дровяной лѣсъ сплавляется до г. Балахны, на соляныя варницы, а также въ посадъ Пучежъ, къ Тихановской ярмаркѣ, за двѣ недѣли предъ Петровками.

[5] По свѣдѣніямъ за 1857 годъ.