Вспомнивъ холерный 1830 годъ, когда, въ концѣ августа, меня командировали на ярмарку въ Великое-Село, я желалъ и въ нынѣшній разъ побывать тамъ. Великое-Село лежитъ невдалекѣ отъ большой дороги, между Ярославлемъ и Ростовомъ; близь него живетъ помѣщикъ хозяинъ, двигатель въ этомъ краѣ полотнянаго дѣла, введшій въ Россіи голландскій способъ обработки льна и бѣленія полотенъ. Его знаютъ въ кругу хозяевъ, и не только у насъ въ Россіи, во и далѣе. Въ частной жизни селянина, послѣ тридцати-лѣтнихъ скромныхъ трудовъ, онъ достой­но оцѣненъ за примѣръ и соревнованіе въ видахъ общей пользы^[1].

        Ве­ликое-Село — частное имѣніе наслѣдниковъ Яковлева, тѣхъ, кото­рымъ принадлежитъ Новая Деревня близь С. Петербурга. Въ немъ до 1800 душъ, которыя изстари усвоили себѣ, какъ исключительное заня­тіе, ткачество тонкихъ полотенъ и полотняныхъ платковъ. Главная причина тому малоземелье, отъ чего великоселы не занимаются земледѣ­ліемъ, и почти всю землю свою отдаютъ въ кортомное содержаніе окольнымъ крестьянамъ.

        Полотняное дѣло вообще главная промышленость въ народѣ ярославской, костромской и вологодской губерній, равно какъ и воздѣлываніе льна, обработка его и ткачество. Нѣтъ, въ трехъ губерніяхъ домовитаго помѣщика, который не имѣлъ бы между дворовыми людьми своихъ пряхъ и ткачей, болѣе или менѣе искусныхъ, и не носилъ бы бѣлья и лѣтней одежды, какъ говорится, «сурова не­бѣлья, своего рукодѣлья». Домашнія полотна, платки и коломенка у помѣщиковъ, особенно у тѣхъ, кто любилъ ткацкое производство, какъ любили въ старину въ другихъ мѣстахъ какую-либо охоту, выработывались съ удивительнымъ искусствомъ. Безспорно, они обходились очень дорого, и никогда не выдержали бы конкуренціи въ цѣнахъ на тѣ же тка­ни въ вольной продажѣ; но, по-крайней-мѣрѣ, все это было свое, до­рого, да мило, и носилось очень долго. Если гдѣ въ Россіи щеголяли бѣльемъ, то конечно въ этомъ, по преимуществу, полотняномъ краѣ, и центромъ торговли льномъ и ткачества тонкихъ полотенъ и платковъ сдѣлалось издавна, и донынѣ остается, Великое Село. Странно нѣсколь­ко, что въ немъ, при ткаческомъ промыслѣ, не существуетъ льновод­ство и пряденіе; причина одна и таже: но малоземелью, крестьяне не сѣютъ, пряденіемъ льна тоже не занимаются; на рынкѣ въ Великомъ  Селѣ всегда можно очень дешево покупать пряжу отъ окольныхъ кресть­янокъ, которыя, работая зимою только отъ нечего дѣлать, почти ни во что считаютъ и время и первоначальный матеріалъ; потому, въ Великомъ  Селѣ ткутъ полотна и платки изъ скупаемой по другимъ селеніямъ, въ окрестности, пряжи, и то употребляя ее на утокъ; основу же дѣла­ютъ изъ пряжи англійской, болѣе крѣпкой и ровной.

        Продажа льна на великосельскихъ рынкахъ и производство полотенъ дошли до значитель­ныхъ размѣровъ. Льна для машиннаго пряденія на нашихъ фабрикахъ (на которыхъ уже дѣйствуетъ около двадцати тысячъ веретенъ), и для отправки за границу чрезъ архангелогородскій портъ, скупается еже­годно до сто тридцати тысячъ пудовъ, примѣрно по 2 руб. сер. пудъ, на двѣсти-шестдесятъ тысячъ руб. сер.; ткацкихъ становъ насчиты­вается до 500; на каждомъ соткутъ въ годъ, по меньшой мѣрѣ, 300 аршинъ, 150 000 аршинъ, по дешевѣйшей цѣнѣ, 40 коп. сер., каж­дый, на шестдесятъ тысячъ рублей серебромъ. По сравненіи стоимости всѣхъ полотенъ и продажныхъ цѣнъ, можно приблизительно опредѣлить, что въ послѣднія 20 лѣтъ увеличилось производство полотенъ процен­товъ на 100, т. е. вдвое; цѣны же понизились, въ тонкихъ полотнахъ процентовъ на 40, а въ среднихъ процентовъ на 20. Это произошло въ 1839 г., когда былъ уничтоженъ лажъ на ассигнаціи. Слѣдовательно, въ-самомъ-дѣлѣ цѣны не упали почти нисколько: за 5 арш. полотна до 1839 г. стоило заплатить, напримѣръ, шесть рублей по тог­дашнему народному курсу, то есть пяти-рублевую ассигнацію, и послѣ уничтоженія лажа надобно было дать за столько же полотна, по уста­новленному Правительствомъ курсу, также пять рублей, то-есть туже пяти-рублевую ассигнацію.

        Судя по нынѣшнимъ обстоятельствамъ, пред­видится въ будущемъ упадокъ цѣнъ на полотна, особенно на тонкія, производимыя въ Великомъ-Селѣ, по безпрерывному приливу иностран­ныхъ такихъ полотенъ. Въ тонкихъ полотнахъ гораздо менѣе вѣсу, и на нихъ идетъ льну менѣе, хотя льну лучшаго. Торговля льномъ не­премѣнно увеличится: требованіе льна на иностранныя фабрики останет­ся такое же, какое есть; а на фабрики въ Россіи оно будетъ годъ отъ году возрастать. Можно полагать, что когда наши льнопрядильни усовершенствуются, тогда машинная пряжа подешевѣетъ до-нельзя и тогда опять будетъ выгодно ткать тонкія полотна, тѣмъ болѣе, что ма­шиннымъ ткачествомъ производить оныя не вполнѣ удобно. Вообще мож­но сказать, что доселѣ успѣхи въ распространеніи и усовершенствова­ніи приготовленія и бѣленія полотенъ въ Великомъ-Селѣ, въ послѣднія 20 лѣтъ сдѣланы замѣчательные, такъ что эти наши полотна уже мо­гутъ отчасти соперничать до времени съ иностранными, не взирая на умѣренную, по дѣйствующему тарифу, пошлину на послѣднія; даже аппретура полотенъ введена уже иностранная.

        Въ недавнемъ времени, для полотнянаго производства наступилъ новый періодъ: приняты мѣры, могущія способствовать вообще въ Россіи развитію и усовершенство­ванію льняной промышлености во всѣхъ ея видахъ. Нѣкоторыя изъ этихъ мѣръ въ особенности касаются до ярославской, костромской, вологодской и владимірской губерній; именно: установлены особенныя преміи за пряжу и полотна домашняго произведенія и за ленъ и льняное сѣмя, и въ Ярославлѣ предположено учредить школу ручнаго пряденія для дѣтей бѣднѣйшихъ фабричныхъ преждебывшей большой Яковлевской мануфактуры; а въ Великомъ-Селѣ — школу ткачества подъ руковод­ствомъ лучшаго иностраннаго мастера ткача, на усовершенствованныхъ и снабженныхъ всѣми принадлежностями для ткачества, станахъ. Это, какъ ожидать можно, дастъ мѣстной промышлености еще новую силу къ преуспѣванію. Къ счастію для дѣла вообще, и въ особенности для великоселовъ, благопріятствуютъ тому и другія мѣстныя обстоятель­ства, постоянныя и случайныя. Первыя — это добрая нравственность и способности воспріимчиваго народа и характеръ помѣщиковъ, столь благонамѣренныхъ во всѣхъ распоряженіяхъ, что подвластные иначе не называютъ ихъ, какъ своими отцами. Это говорится безъ преувеличе­нія.

        И кстати должно сказать, что управленіе Великимъ-Селомъ и на правленіе его ко всевозможно успѣшной цѣли, въ видахъ благосостоя­нія людей, находится уже около пяти лѣтъ въ рукахъ весьма опытнаго, дѣятельнаго и благонамѣреннаго лица, пользующагося общимъ уваже­ніемъ в довѣріемъ помѣщиковъ и крестьянъ, которое ничего столько не желаетъ, какъ полнаго и совершеннаго процвѣтанія Великаго-Села[2]. Для окредитованія великосельскихъ издѣлій въ публикѣ, и вмѣстѣ для пріученія производителей къ большей отчетности въ работахъ, предпо­лагается ввести, на мѣстѣ, браковку произведеній, съ тѣмъ, что каж­дый купившій кусокъ полотна или платковъ за клеймомъ браковымъ, можетъ въ-теченіе извѣстнаго времени, если кусокъ окажется съ изъя­номъ, возвратить оный, и ему будутъ отданы обратно заплаченныя за него деньги.

        О наружности Великаго-Села можно сказать, что теперь оно горо­докъ, а въ будущемъ—городъ. Третья часть домовъ у крестьянъ камен­ные. Есть уже предположеніе страховать дома отъ огня, какъ это дѣ­лается въ другихъ селеніяхъ по пути отъ Ростова къ Ярославлю. Есть крестьяне, которыхъ можно считать въ капиталѣ 10—15 тысячъ руб­лей серебромъ. Церкви въ Великомъ-Селѣ, одна главная, лѣтняя, дру­гая зимняя, и еще третья, новая, заслуживаютъ вниманіе по огромности, во украшенію, а послѣдняя и по изяществу внутренней отдѣлки. Староста церковный, почтенный старикъ, уже 15 лѣтъ заботится съ безпримѣрною ревностію о лучшемъ пристройствѣ лептъ, приносимыхъ отъ усердія жителей Великаго-Села; его попеченію собственно обязано село устройствомъ новой церкви. Позднюю обѣдню, которую довелось мнѣ слушать, соверша­ли въ лѣтней церкви; она была полна народомъ. Женщины, по обычаю стояли сзади,—впереди все мужчины. Дѣвицъ не было; онѣ ходятъ бо­лѣе къ ранней обѣднѣ. Видъ великосельскаго народа, въ многочислен­номъ собраніи, вполнѣ соотвѣтствуетъ красивой обстройкѣ села. Одно, чего нельзя было особенно не замѣтить, это то, что въ лѣтней и зим­ней церквахъ устроены кіоты съ мѣстами для образовъ, и каждое се­мейство ставитъ тутъ навсегда одну изъ своихъ домашнихъ иконъ, которой молится и предъ коею теплитъ свои свѣчки. Престолы въ церквахъ во имя праздниковъ богородичныхъ и два во имя св. чудо­творца Николая и Дмитрія Солунскаго.

        На память о Великомъ-Селѣ, я купилъ нѣсколько полотняныхъ платковъ, по 1 руб. 15 к. ассигн. (Хорошіе платки, а лучшіе по 2 руб. 10 к. ассигнац.) въ домѣ одного богатаго крестьянина, семейство котораго состоитъ изъ трехъ женатыхъ сыновей, четвертаго племянни­ка, самь-восьмнадцать душъ. Живутъ всѣ вмѣстѣ, въ собственномъ ка­менномъ домѣ, стоющемъ около шести тысячъ рублей ассигнаціями, чисто и роскошно, но просто, по крестьянски.

__________________

^[1] Е.С. Карновичъ, членъ учрежденнаго, 10 іюня 1852 г. въ Ярославлѣ, комитета для поощренія и усовершенствованія льняной промышлености.

[2] А.И. Черневъ, ярославскій помѣщикъ, членъ комитета поощренія льняной промышленности.