Прогулка по России. Поездка в Залесский и Ярославский край, летомъ 1852 года.

        Пріѣхавъ въ Ростовъ поздно вечеромъ, я остановился близь Кремля, на постояломъ дворѣ, рядомъ съ женскимъ монастыремъ; потому-что это мѣсто ближе къ пристани на озерѣ, по которому я намѣренъ былъ покататься. Слѣдующимъ утромъ я нанялъ лодку съ однимъ гребцомъ, за пятьдесятъ копѣекъ серебромъ на семь часовъ времени ѣзды и про­стоя, и поѣхалъ на другую сторону озера, въ село графа Панина, Порѣчье-рыбное, извѣстное промышленостію сахарнаго горошка и цикорія. Отъ пристани противъ собора до пристани въ Порѣчье мы плыли три часа, разстояніе около десяти верстъ. Въ первый часъ путешествія мы плыли по водѣ густой, зеленоватой и отзывавшейся болотомъ; но по­томъ — по свѣтлой, обыкновеннаго вкуса, вѣроятно, отъ притока воды рѣки Гды, впадающей въ озеро. Чрезъ двадцать пять минутъ ѣзды свѣтлою водою, показалось подъ лодкою мѣлководье лодочникъ, выйдя въ воду, тащилъ лодку руками. Чрезъ полчаса мы были уже въ устьѣ Гды, и ѣхали рѣкою противъ теченія, до порѣчской пристани, около полутора часа. Въ берегахъ рѣки, гдѣ они обнажены, видно множество отверстій, какъ-будто норъ, всѣ въ прямой горизонтальной линіи. Ло­дочникъ объяснилъ мнѣ, что это отверстія пещерокъ ласточекъ особой породы. Онѣ прорываютъ пещерки сперва прямо, а потомъ в сторону; длина ихъ простирается иногда сажени на двѣ.

        Порѣчское населеніе (до 2200 душъ) начинается слободою по обѣимъ берегамъ рѣки; къ водѣ устроено множество лѣсенокъ, и при нѣкоторыхъ сдѣланы временные очажки. На нихъ, въ небольшихъ кот­лахъ съ кипящею водою обвариваютъ сахарный горошекъ въ плетюшкахъ изъ лозы, давая вскипать водѣ бѣлымъ ключемъ отъ двухъ до четырехъ разъ, смотря потому, мелкій или крупный горошекъ. Когда онъ проварится какъ должно, тогда откидываютъ его на полотно, и су­шатъ на особо устроенныхъ лежанкахъ. Онъ продается, смотря по уро­жаю, отъ девяти до двадцати восьми рублей за пудъ; чѣмъ мельче и болѣе одинаковъ, тѣмъ дороже. Поспѣваніе горошка начинается съ Петрова-дня, и тогда же приступаютъ къ сбору его, лущенію изъ струч­ковъ и приготовленію въ прокъ, что продолжается весь іюль и частію августъ. Въ это время, въ Порѣчьѣ и всюду, гдѣ около Ростова разводятъ горошекъ, сборъ, лущеніе и приготовленіе его составляютъ об­щую работу; ею занимаются въ каждомъ домѣ огородника, не только всею семьею, но нанимаютъ щипалницъ, платя разно: отъ пяти до тридцати копѣетъ серебромъ въ день, на готовомъ продовольствіи, смо­тря потому, какъ созрѣваетъ плодъ. Когда созрѣваніе идетъ скоро, то­гда спѣшатъ работами, чтобы горошекъ не переспѣлъ, потому-что тогда онъ годенъ только на сѣмяна. Въ Порѣчьѣ, и мѣстами по большой дорогѣ, видѣлъ я почти вездѣ во дворахъ домовъ женщинъ и мужчинъ которые сидятъ кружками и лущатъ стручья; другіе въ тоже время носятъ безпрестанно плетешки къ котелкамъ, чтобъ обваривать горо­шекъ. Всегдашняя благодарность тому порѣчскому крестьянину, кото­рый первый вывезъ изъ С. Петербурга въ Порѣчье, назадъ тому лѣтъ шестдесятъ, способъ приготовленія горошка въ прокъ; благодар­ность всегдашняя и тому англичанину въ С. Петербургѣ, который показалъ огороднику способъ приготовлять такимъ-образомъ горошекъ. Долго промысломъ этимъ занимались исключительно одни порѣчскіе крестьяне; но лѣтъ съ двадцать-пять онъ распространился вокругъ всего Ростова верстъ на двадцать и болѣе. Во все время сбора, каждый рынокъ въ Ростовѣ представляетъ, раннимъ утромъ, самое живое, раз­нообразное зрѣлище. Вокругъ одного изъ корпусовъ гостинаго двора вы­ставляютъ множество столиковъ, и близь нихъ устраиваютъ переносные вѣски. При каждомъ столикѣ есть скупщикъ горошка. Крестьяне изъ Порѣчья рѣдко продаютъ свой сборъ на этихъ рынкахъ; по ближайшимъ торговымъ связямъ, они отправляютъ горошекъ въ С. Петербургъ и въ Москву. На рынокъ въ Ростовѣ болѣе сносятъ горошекъ изъ дру­гихъ окрестныхъ селеній, мужики, бабы, дворовые люди, въ мѣшечкахъ, лукошкахъ, крошенкахъ, сколько кто успѣлъ собрать съ гряды; отъ скупщиковъ при столикахъ и отъ продавицъ и продавцевъ дѣлается су­матоха, словно на азіятскомъ базарѣ; кто развязываетъ мѣшечекъ, кто открываетъ, кузовокъ, лукошко, чтобъ товаръ лицомъ показать, кто пробуетъ горошекъ, сухъ-ли онъ (сырой непрочно сохраняется); тамъ вѣсятъ; одинъ хвалитъ другой критикуетъ, удерживаетъ, сбиваетъ цѣны. Но вотъ чрезъ часъ народъ сваливаетъ, и таже сцена перено­сится въ рыбныя и всякія лавки въ корпусѣ гостинаго двора, и каждый лавочникъ тоже дѣлается скупщикомъ горошка. Забавнѣе всего старухи; онѣ упорнѣе всѣхъ торгуются и отстаиваютъ достоинство горошка, до­казывая, что онъ не катышъ (то-есть крупный), а лучшій, мелкій. Первому цѣна за фунтъ отъ десяти до двѣнадцати копѣекъ се­ребромъ, послѣднему отъ двадцати до тридцати-пяти копѣекъ серебромъ. О распространеніи у насъ цикорія, молотаго и въ сушеныхъ зернахъ, приготовленнаго по способу Моренко, напрасно было бы слишкомъ рас­пространяться. Многіе пьютъ цикорій, какъ кофе, въ чистомъ видѣ, или съ примѣсью настоящаго кофе. Патроны съ цикоріемъ теперь необходимый товаръ почти каждой мелочной овощной лавочки. Чаемъ у насъ лакомятся; въ Сибири даже, вмѣсто «просимъ хлѣба, да соли ку­шать», говорятъ. «просимъ чаю, сахару кушать»; мѣстами создался осо­бенный глаголъ «чаевать» то-есть, пить чай прохладно. Но кофе и цикорій служатъ не только лакомствомъ, согрѣвательнымъ средствомъ, а — замѣняютъ даже, въ Петербургѣ, до нѣкоторой степени, въ недо­статочныхъ семействахъ, супъ. На промышленость сахарнымъ горош­комъ и цикоріемъ не обращаютъ у насъ особеннаго вниманія, между-тѣмъ огромныя цыфры потребленія того и другаго предмета въ столицахъ и вывоза заграницу, въ видахъ внѣшней торговли, удивительны! Жаль, что кто-нибудь не займется у насъ статистическимъ изслѣдова­ніемъ этой отрасли промышлености. Съ вѣрными цифрами простонарод­ной производительности, по каждому роду промышлености, были бы вѣрнѣе соображенія и выводы въ случѣ предпріятія чего-либо обширнаго, капитальнаго.

        Въ Россіи богатство народа и его нравственная сила проявляются преимущественно въ храмахъ божіихъ. Они могутъ служить представи­телями сокровеннаго духовнаго и вещественнаго состоянія мѣстонаселе­нія. Церковь лѣтняя въ Порѣчьѣ, съ ея высокою колокольнею, достой­ный представитель порѣчанъ. Это не сельская скромная церковь, а великолѣпный городской храмъ, при которомъ тройный причетъ церков­нослужителей. О вкусѣ украшеній въ церкви говорить нечего: онъ не  изысканъ; но зато богатство такое, какое найдется не во многихъ храмахъ. Утвари и ризница полнѣйшія и великолѣпнѣйшія; одни сере­бряные сосуды въ 18 фунтовъ, другіе—въ 12 фунтовъ, художествен­ной работы. Впрочемъ, церковь теплая устроена довольно изысканно, во вкусѣ новѣйшей архитектуры, въ видѣ одной огромной свѣтлой гал­лереи безъ особенной трапезы. Царскія двери серебряныя, но изваянія на нихъ таковы, что трудно угадать, къ какой эпохѣ чеканнаго искус­ства можно отнести эти изображенія! Богатый огородникъ вкладчикъ, разумѣется, совершенный, профанъ въ искусствѣ, заказалъ незадолго до смерти своей самыя дорогія царскія двери первому серебрянику, на котораго ему указали. Въ другомъ отношеніи, очень удивило меня въ этомъ богатомъ мѣстонаселеніи то, что ни въ трактирѣ въ Порѣчьѣ, и ни въ одномъ домѣ, я не могъ найти себѣ чего-нибудь поѣсть. Какъ сапожникъ безъ сапогъ, порѣчскій мужикъ приготовляетъ лако­мый горошекъ, по самъ, кажется, нелакомъ дома ни до него, ни до че­го другаго. Порѣчье, однако, далеко нетаково, какъ другое замѣча­тельное село, ближе къ Ярославлю, о которомъ скажу въ-послѣдствіи. Нынѣшнее поколѣніе огородниковъ обвиняютъ въ общей слабости — въ роскоши; говорятъ, что оно проживаетъ то, что отцы наживали. Мо­жетъ-быть, справедливо, а можетъ-быть, и нѣтъ. Нисходящее поко­лѣніе у насъ, во всѣхъ состояніяхъ и классахъ, какъ-то причудливо въ своихъ житейскихъ требованіяхъ.

_______________________