24-го июля утром я походил по большому, но страшно заброшенному саду, подивился для чего было строить огромный четырех-этажный дом. Который ныне стоит полуразрушенный, без кровли, полов, потолков, дверей и рам, и уже зарастает травою… Потом занялся «наличным населением» Жданова и деревень Федцовой и Никифорковой, в которых не добился толку накануне. От священника ничего не добился относительно раскольников. Занятия мои прерваны были явлением двоих инженеров, пришедших рекомендоваться мне. Они также кочуют из деревни в деревню для размежевания, скучают, подмечают типы и все упрашивали меня ехать вместе с ними. Они же разсказывали, что о моих разъездах везде толкуют различно, и везде зовут «ревизором».

            Разъезды по Ждановскому приходу не обнаружили предо мною ничего раскольнического: кажется, действительно этот приход безгрешен в этом отношении.

            Осмотревши и описавши сельцо Аннетино и деревню Петровку, принадлежащие г-ну Шубинскому[1], я отправился к Сорокину или Поясенки: до сельца Бакева ехали мы благополучно, но после этого сбились в пустошах и с 5-ти часов вечера плутали до 9-ти, пока выбрались на знакомые места. Таким образом, сверх чаяния, я принужден был остановиться ночевать в деревне Игнатовой, которую надеялся окончить засветло.

            В Игнатовой нашел я несколько ворот с медными крестами и образками. Даже квартира моя была с образком Св. Троицы. Говоря откровенно, эти образки не могут приниматься за доказательство несомненнаго старообрядства, но нельзя отвергать того, что они означают наклонность к староверству. Для меня еще важно в этом случае то, что большая часть таких домов (особенно с крестами) обыкновенно стоят на концах деревень или отдельно. Домы с крестами я признаю действительно раскольническими, а домы с образками, по моему мнению, не столь опасны, не столь закоренелы в расколе. А впрочем это одна теория! На деле не всегда бывает так: в городах домы купцов не носят крестов, или носят очень редко, а часто эти купцы дознанные раскольники.

            25-го утром отправился я в приход Кабановский, куда проезжать должен был чрез приход Спасский, сильно преданный открытому расколу. Когда мы ехали чрез деревни Дуброву, Савинскую – Торопов указывал на некоторые домы: «Вот здесь раскольник, здесь раскольник, а вот здесь была и моленная, да чуть ли и доселе не существует, а хозяин-то ходит в скуфейке словно поп…» В самом деле в Дуброве почти все домы с крестами. Я оставляю эти деревни на закуску… Вообще в этом углу, в каждой деревне встречаются домы с крестами.

            В приходе Кабановском кресты замечены мною в самом с. Кабановском, в деревнях Шатеевой, Савеловой, Кононовой, Олениной, Ивачевой и Подоле. Священник показывает, что в его приходе нет раскольников. Но кажется, что он или умалчивает с умыслом, или и действительно не подозревает никого в расколе. В самом Кабанове меня не впустили в два дома, отзываясь нечистотою, хотя один из этих домов смотрит по-городски. В третий дом пригласил меня сам хозяин, довольно радушно, но потом плотно закупорился в другой половине, когда я закурил папиросу. Когда я уезжал, то видел, как женщины бросились в ту комнату, которую занимал я, Тотчас отворили окна, махали и дули на стол и на лавки… Конечно, я знаю, что и православные не все терпят запах табаку, – но такое отвращение отзывалось не православием…

            Из Кабанова я уехал ночью, когда перемежился дождь, ливший несколько часов. В Мышкин прибыл я в 2 часа за полночь.

            26 Июля, отправивши почту, собирался я ехать снова по уезду, но меня упросили быть на именинном обеде у провиантского чиновника. За обед, пожалуй скажу спасибо, но за то, что меня обыграли в карты – не сказжу спасибо. Впрочем я выиграл то, что гости, разсуждая о Тюремном комитете говорили: «Помилуйте, в здешнем остроге сидеть можно: здешние христиане, а первый из них Голова, (и все это произносимо было с особенным выражением) так усердствуют кормят арестантов, что любо-дорого!.. А помните, как отправляли скопцов, сколько им надавали денег… тоже ведь из христианского братолюбия… хоть, признаться, скопцам-то и не следовало бы давать сотнями…» Я все это наматывал на ус.

            Домой я отправился со Стряпчим, который привязался ко мне в провожатые, и что-то сплетничал, и что-то видимо хотел выпытать: не нравится мне этот стряпчий.

______________________

[1] 28 июля. Ночь. Д. Асеева (Опочинина) (автор помечает дату записи).