Время пребывания в Ярославле, с 6-го по 11-е июня, проведено в занятиях по делам экспедиции: Члены экспедиции собирались у начальствующаго, разсуждали о предстоящих занятиях, средствах к достижению… и положительных результатах по данному поручению и т.п. Кроме того забирали письменныя сведения от губернских присудственных мест и начальствующих лиц и т. п. Не забыто было также и общение с некоторыми частными лицами, более знакомыми с губерниею.

            Общее мнение и толки об экспедиции: «Дивное предприятие!» и потом: «Мало дано времени». Но это вслух. А на уме, как кажется у всех, или у весьма большей части, совсем не то: видимо предполагается в нашей экспедиции другая цель…

            Если «случайно» речь касается раскольников, то все говорили о трудности дознания действительной цифры. Причинами выставляли скрытность самих раскольников и непозволительную потачку духовенства и полиции. Большая часть раскольников (и даже важных сект) люди богатые, с весом, с связями: полиция боится или не желает ссориться с ними и не вносит в именные списки. От этого в ответах, где являются одни итоги, без имен, цифра далеко превышает число раскольников по именным спискам, куда вносят или совершенного бедняка, или раскольника дознаннаго и доказанного по следствию. Сверх того и сами раскольники по наружности принадлежат к православной пастве: делают богатые вклады в церкви, ходят к литургии, и проч…. Но причащаться являются редко и не часто: чаще же привозят свидетельства из Москвы о бытности своей у исповеди и причастия…

            По общему мнению купец Соболев – ведомый приверженец церкви и действительный ктитор[1], – есть раскольник, безпоповец, может быть феодосеевец.

            Весьма показательно было для нас то, что число раскольников в Ярославле и Ярославском уезде, показанное в отчете губернатора за 1851 год значительно превышало число их по императивным спискам, полученным И. М. Синицыным[2] от полицмейстера и исправника.

            Сравнивая эти цифры по губернаторским отчетам с 1842 года, мы замечали страшную изменчивость в подразделениях, в отдельных итогах по сектам. Впрочем это легко объясняется: последователи поповскаго или диаконовскаго согласия или новожены переходят в безпоповщину, признающую власти и брак, потом впадают в безпоповщину отвергающую брак и т. п. Старики и в особенности старухи православного исповедания в простоте сердца, жаждущаго спасения в молитве за грехи молодости, верят, что уединенная тайная «моленная» где читают поучения, хотя нелепыя в догматическом отношении, но понятныя по объяснению различных видов греха и налагаемых за них эпитимий, – есть верная пристань, хранилище чистоты веры и «удаляются от суеты, от мира» – т. е. от Православной церкви, вдаются в раскол, сначала по одному побуждению к молитве, а потом уже и по пристрастию к самым началам того или инаго толка. Само духовенство, особенно же сельское, далеко не постигает высокости своего значения и холодностию к исправлению своих обязанностей, неприличностию своего поведения, отвращает от себя, а с тем вместе и от церкви, свою простодушную паству… Она желает наставлений близких к ея понятиям, к ея быту, а ей в риторических фигурах толкуют о каких-нибудь отвлеченностях, она хочет в своем пастыре видеть пример для себя и видит в нем или корыстолюбца, или развратника… А большая часть раскольничьих «уставщиков» фанатически преданы проповедуемым идеям, да и те, которые не столь ревностны, пред глазами толпы своих последователей соблюдают возможную осторожность, строго следят за своими поступками… От этого нередко можно встретить несомненно православного крестьянина, который с уважением отзывается о богомольности раскольников… «Где нам молиться? Вот молятся сталоверы, так уж молятся…». И потом эта мысль становится неотступнее и сын православной церкви впадает в раскол…

            Вообще нам предстоит много хлопот и многое будет недостижимо. Трех месяцов не достаточно для обозрения всей губернии, особенно когда это обозрение касается двух чрезвычайно важных целей. Чем больше вдумываешься или вглядываешься в данную нам инструкцию, тем более замечаешь поспешность ее составления, не успешность положенной в ея основание идеи, трудность добывания требуемых сведений. «Объехать все населенные местности»… легко сказать, а много ли уедешь, когда болота, овраги, овраги и болота, и опять болота и овраги пересекают всю площадь Ярославской губернии во всех направлениях, когда «первый дождь, – по словам губернатора и всех знающих губернию, – заставит нас где-нибудь погрязнуть и забыть все, кроме желанья достигнуть сухаго места…». 28 мая шел небольшой дождик, но речка Юхоть, Черемха и проч. взбурлили, снесли мосты, прорвали мельничныя плотины, взбуравили дороги большия… Что же встретишь на дорогах проселочных?

            По настойчивой просьбе Г. Г. Григорьева, начальствующий нашею экспедициею поручил мне обозрение уезда Мышкинскаго, а уезд Даниловский, куда я готовился ехать, передал Григорьеву. Для меня совершенно незнакомы оба они, и следовательно как в Даниловский, так и в Мышкинский я еду, будто в лес. В некотором отношении уезд Мышкинский даже представляется выгоднейшим: В Даниловском считается раскольников 1549 (по отчету 1851 г.), в Мышкинском – 155, более вероятности, что мой список будет ближе к этой цифре, нежели список Григорьева. Одно мне не совсем приятно: Даниловский уезд мне советовал принять сам Ник. Ив. Надеждин[3]. Ловко я сделал, согласившись на такую мену?

________________

[1] Церковный староста.

^[2] Синицин Иван Максимович – председатель Петербургской уголовной палаты, начальник Ярославской статистической экспедиции.

[3] Николай Иванович Надеждин (1804-1856) – профессор Московского университета, знаток раскола церкви и ее истории.