2-е июля, тоже было довольно удачно для статистических разъездов, особенно сначала.

            Управляющий Апраксинской вотчиной дворовый человек статс-дамы Е. В. Апраксиной[1], Михайло Савельев, человек не глупый, выписывает «Московские ведомости» и «Библиотеку для чтения», хотя и говорит: «с нам, с вам, не хоцца, молоськой и т.п.», сообразно ярославскому говору. Много он разсказывал о своей барыне и крестьянах и между прочим сказал: вот было прозвались у нас скопцы или хлысты, да слава Богу их сослали. Екатерина Владимировна и Софья Петровна[2] терпеть не могут никаких раскольников и вообще всех шалостей и добрые вообще, не барыня а мать, чуто что такое-едакое, сей-час в Сибирь-бо.

            Верю этому, но все-таки подозреваю в раскольничестве Апраксинские деревни: Грибаниху, Аристову, Аникешку, Починок, – и даже в лядовщине Брагино, Шабольцово, Тарасееву (где и открыты были скопцы). В последней из них старик Яков Яковлев, бывший у меня вместе с прочими мужиками, показался мне в особенности замечателен, как своею наружностью (необыкновенною бледностью и лихорадочною томностью глаз) так и всеобщим почтением к нему. Оказалось по поверке «наличного населения» что у Якова Яковлевича детей нет… Я посмотрел на него и спросил: «И не было?! И не стыдно!..» – А что же?.. отвечал он, садясь на лавку, – и едва ли не догадался он о цели моего вопроса-упрека: он, руководивший[3] всех, что-то заохал и запрятался в угол и скрылся… А смею ли я поручиться, что догадка моя верна?.. Нет, говорю я , положа руку на сердце, нет, тем более, что у Якова Яковлевича и борода длинная… Но вроде он мог оскопиться, когда борода была?.. Опять подозрения. И вспомнилось как Гоголь описывает ученых: «сначала говорит, подходит робко, подлецом: не оттуда ли вышел этот народец? И проч…» Так и мы,предпослав себе мысль: раскол сильный в Ярославской губернии – и на этом основании готовы, пожалуй, всех признать раскольниками. Не вернее ли признать всех поголовно: неверующими, забывшими великую веру?..

            Разъезжая далее, я, Артемьев, не остался в Артемьеве, хотя помещик –Селифонтов – и присылал звать к себе обедать… Я извинился небритоусием.

            Но в деревне Жукове помещик Проташинский после двух посланных, явился сам ко мне и несмотря на все мои отговорки затащил к себе пить чай. Человек молодой, не глупый, но далекий от ученого понимания вещей, хотя и заводил он речь «о предметах важных». О раскольниках сказал он: «У нас их мало, может быть человека три… (?!!!..) но дело в том что попы не имеют права действовать решительно, а земская полиция в раскольниках видит свою аренду, да тоже и попы, они молчат и продают свое молчание, и пользуясь приближением смерти какого-нибудь раскольника берут с него славный куш, только бы показать его исповедовавшимся и причащавшимся, а было ли то на деле, – это другой вопрос…» Он рассказывал также о своих крестьянах Самарской губернии, что они держутся староверчества, хоть и посещают церковь.

            Ночевал я в селе Клыкове-Введеньё.

            3-е Июля. Церковь Введенья, судя по антиминсу, строена в 1730 году. иконостас неискусного письма старого пошиба, не от того ли и не замечено в нем староверов.

            Но в деревнях прихода Никольского-Нового я считаю склонными к расколу Афанасову, Печеницыну, Елвановскую.

            Проезжая по границе Мологского уезда и узнав что некогда деревни Мышкинского у приписаны к приходу Николы-в-Замошье Моложского уезда я решился заехать к приходскому священнику для получения выписки из Метрических книг о родившихся, умерших и браком сочетавшихся. Священника не было дома, он ходил с иконами по деревням, по желанию крестьян, по случаю конского падежа. Но попадья, узнав от Торопова, что я петербургский чиновник, вышла на крыльцо с просьбою «не погнушаться их домом…» – И когда я переступил порог комнат, она воскликнула:

            – Батюшка! Не ради ли раскольников посланы вы? То-ись вот бы как все мы были благодарны… ради бога, припугните их… – я и рад был и смеялся этому.

            – А что, матушка, разве у вас их много?

            – Нет, у нас-то в приходе, грех сказать, этой дряни нет, а вот в Некоузе…[4] да ведь это все равно что у нас – ведь рядом то-ись, вот как одолели, и в ус не дуют… да вы по ним что ли, батюшка, посланы…

            – Да по всех и по все, отвечал я, мы посланы считать, ну конечно и отмечать если есть раскольники, а хватать их не можем…

            – Ах, батюшка, батюшка, да здешних то они и не боятся, припугните их…

            Не смотря на всю эту неожиданную откровенность, я не осмелился пуститься в большие разспросы, отзываясь тем, что я объезжаю собственно уезд Мышкинский, но просил попадью передать все, что она знает моему товарищу А.И.Пискареву, которому и оставил записку, сказавши в ней: «Советую воспользоваться показаниями здешнего дома… Верно раскол силен, когда так громко вопиют ближние служителей православной церкви».

            У Николы-в-Замошье пробыл я часа два, потому что проливной с ветром дождь и радушная попадья не пустили меня…

            Из деревень Архангельского прихода, которые посетил я в этот день, сомнительны для меня: Спирдово, Сухарева, Пшениснова. В деревне Пирожниковой мы не нашли никого, кроме «парнёка» валявшегося на полатях и разбитой параличом старухи. Пока Торопов отыскивал старшину, десятского и кого-следует, я завел речь с старухой. Она разсказала, как постиг ее паралич и прибавила:

            – А вот, батюшка, восьмой десяток доживаю, от роду больна не была, 20 лет была замужем скорби не знала, детей не было и от того никаких болезней не ведала…

            После разных околичностей, пересыпанных текстом Св. Писания и пословицами я спросил:

            – От чего же, бабушка, в 20 лет-то ты не народила детушек…

            – А их, батюшка, верно Господу-Богу не угодно, да уж верно и мы оба с покойником-то безплодны были оба, али семя-то не пришлось по земле, знать, вот и сеют ину-пору да не взойдет, не по земле, так видно и у нас… ведь покойник то был здоровяк, да и я то, вишь, какая…

            И в самом деле, только старость и болезнь скорчила старуху, но и теперь она по виду тучна, а ростом чуть ли не выше измайловского тамбур-мажора…

            – А знаешь, бабушка, – продолжал я, подсевши к ней, – может, вы и сами виноваты, что деток-то бог не дал… Верно прогневили Господа-Бога, что сделал неплодными… вот у племянников и нем хлеб…

            – А ведь вот, бабушка, слышал я, есть и такие люди, что сами не хотят плода себе…

            – Как же, как же, батюшка, да ведь стыд заставляет иных, ну, знать ина девка, что с ветру забрюхатит, стыдно горемычной, ну она и подымет руку на плод-то свой, а мы-то были ведь не нагульные, а муж да жена, да вот… ох, Господи!..

            – да покойник-то твой хотел ли этого, то-есть детей то, ведь, говорят есть и такие, что не хотят, сами плод то уничтожают?..

            – Э-эх, батюшка, да я те говорю ни разу не забрюхатила я…

            – Ну, да, может покойник-то твой уничтожил плод, не хотя чтобы плод был…

            – Нет, уж просто Господь не дал, а вот у кого теперь есть муж с женой – так, батюшка! Диво да и только!..

            – Оба молоды – вытянул парнёк с полатей.

            – Да, кормилец, оба не старые, да ведь послушай-ко, диво да и только, оба не хотят и знать того, как детей иметь, так вот порозь и живут…

            – И не спят вместе – вмешался парнёк…

            – Да что же это они?

            – А и Господи их знает, вера что ли такая, глупость ли, да и другим-то толкуют, не надо, дескать, вот как… ох, Господи…

            В больше подробностей я войти не успел, потому что начали собираться мужики. Когда я кончил свои объяснения с ними, старуха заснула, а парнёк объяснил мне, что в числе бывших у меня мужиков этого штукоря (скопец?) не было…

            Ночевать прибыл в село Архангельское. Священник Алексей человек преданный археологии, но здесь поприще его скудное: он перебрал все бумажки церковного архива и нашел только один «Список з грамоты слово в слово» 1654, из которой видно, что Архангельская церковь существовала и во второй половине XVI в. я смотрел эту грамоту[5]: она подтверждает права церкви на пустошь Мосейцеву, Мосеева то же. – Осматривал церковь и особенно достопримечательных вещей не нашел. Настоящая церковь строена в 1778 году, освящена в 1788.

__________________

[1] Екатерина Владимировна Апраксина, урождённая княжна Голицына (1770–1854) – фрейлина, статс-дама, гофмейстерина двора великой княгини Елены Павловны.

[2] Софья Петровна Апраксина, в девичестве графиня Толстая, вдова сына Е. В. Апраксиной.

[3] Sic.

[4] Богатое село Нéкус или Нéкуз, рядом с селом Николы в Замошье (прим. автора).

[5] Священник Алексей Воскресенский опубликовал документ в Ярославских Губернских ведомостях №№ 37, 38 за 1852 г. Ч. неофиц.